Великое неизвестное
Когда я умру, я стану космической пылью.
Не сразу. Я успею побыть чьей-то беспокойной кровью, растекающейся по земле, цветком, сорванным для доказательства мимолетной любви, камнем, брошенным в чужой огород, кинжалом в чьей-то спине.
Но, кем бы я ни была до и кем бы я ни была после, я все равно однажды стану космической пылью.
Однажды от меня не останется ничего, кроме этого. Все, что я создам, все, о чем я говорю, все кого я когда-либо любила, ненавидела... Ты же знаешь, что все мы состоим из звездной пыли?
Каково это — смотреть на звезды оттуда, где они ближе?
Я поднимаю лицо в ночное небо. Пью его бездонную черноту, густую, как пропасть и горькую, как полынный сок.
Спутники, звёзды, планеты. Астероиды и галактики. Сколько таит эта чернота? Можно ли представить все те сюрпризы, которые она одна готовила для нас тысячи лет, даже не зная о том, что мы есть? Возможно ли силой мысли разгадать ее секреты?
Хватит ли у нас сил и смелости на то, чтобы однажды встать и взглянуть в полные звезд глаза этой бездны?
Хватит ли у нас смекалки и разумности, чтобы не дать ей сожрать нас за то, что мы кусаем ее за хвост?
Яркими точками горят окружившие планету сателлиты, парящие среди космического мусора. Там, где они, до звезд так же бесконечно далеко, как и отсюда, с Земли. Но все же немного ближе.
Чем больше я смотрю, тем больше ощущение, что я вглядываюсь в старую фотографию: тех звезд, которыми я любуюсь, быть может, уже давно нет, и только их свет, холодный и мерный, летит через вечную темноту. Там, где я вижу черноту, возможно, уже есть планета, где они, такие же, как мы, но столь непохожие на нас, строчат сообщение за сообщением на неизвестном нам языке, ожидая ответа, которого они не получат.
Глядя на нас в телескоп, они видят глыбу камня. Глядя в телескоп на них, мы видим глыбу камня. И никто из нас ничего не может сказать наверняка.
Это глупо. Но черт возьми, я хочу дожить до того дня, когда дети с Марса будут жаловаться родителям с Земли на понедельники точно так же, как это делаем мы сейчас по телефону.
Вот только я не доживу до этого дня. Скажу больше — пока с каждым мгновением мы сами все глубже вгоняем себя в средневековое мракобесие, шанс дожить до этого дня хоть у кого-то ничтожно мал.
А Бездна ждет. Не нас, так тех, кто придет после нас. Не с нашей стороны, так с другой. Бездна ждет. Дышит. И New Horizons исправно шлет фотографии со скоростью света, прежде чем уйти в спящий режим. А Бездна ждет. Она ждала тысячи лет. Она может подождать еще немного. Тем более, что ей все равно, кого ждать.
Я смотрю в нее, как в бурлящий котел. В черную, пульсирующую, наполненную звуками излучения. Она самое прекрасное, что у нас есть. И самое ужасное, что могло с нами случиться.
Когда я умру, я стану космической пылью. Не сразу, конечно. Сразу ничего не происходит. Но это так же неизбежно, как падение подброшенного предмета на пол в моей квартире.
Когда я умру, я стану космической пылью. Каково это — смотреть на звезды оттуда, где они ближе?
Seraya Kali